Россия
всегда волновала воображение зарубежных путешественников, в том числе и известных
писателей. Многие
из них периодически бывали в нашей стране. Великие мастера слова, оказавшиеся
здесь впервые, испытывали смешанные чувства: страх, восторг, горечь, удивление…
Они отмечали русское гостеприимство, поражались необычным ингредиентам русской
кухни, с ужасом наблюдали за бедностью и разрухой, восхищались красотой женщин…
Кто-то
из них после посещения России выпустил в свет обличительные памфлеты, какие-то
заметки, воспоминания, целые
книги – как художественные, так и документальные. Какой видели Россию известные зарубежные писатели, побывавшие здесь
в разные годы? Давайте посмотрим, какие отзывы
о нашей стране они оставили.
«Нечего
и говорить вам, что журналистика в России находится еще в детском возрасте, что
до сих пор цензура мешает расти всему, что хотело бы выбиться из земли».
«Наверно,
ни один из городов России, да и не только в России, не был так сильно разрушен
артиллерийским огнем, как Севастополь. И
однако, мы должны быть довольны тем, что побывали в нем, ибо еще ни в одной
стране нас не принимали с таким радушием, — здесь мы чувствовали, что
достаточно быть американцем, никаких других виз нам уже не требовалось. Не
успели мы бросить якорь, как на борт явился посланный губернатором офицер,
который осведомился, не может ли он быть нам чем-нибудь полезен, и просил нас
чувствовать себя в Севастополе как дома! Если вы знаете Россию, то поймете, что
это было верхом гостеприимства. Русские обычно с подозрением относятся к
чужеземцам и терзают их бесконечными отсрочками и придирками, прежде чем
выдадут паспорт» (Из
книги «Простаки за границей, или Путь новых паломников»).
А
еще Марк Твен написал, что «американцы многим обязаны России и надеются на
неизменную дружбу».
«Огромная
ширина улиц (второстепенные улицы, похоже, шире, чем что-либо подобное в
Лондоне), маленькие дорожки, которые беспрестанно проносились мимо, похоже,
совершенно безучастные к тому, что могут кого-нибудь переехать, огромные
освещенные вывески над магазинами и гигантские церкви с их голубыми, в золотых
звездах куполами и приводящая в замешательство тарабарщина местных жителей, —
все это внесло свой вклад в копилку впечатлений от чудес нашей первой прогулки
по Санкт-Петербургу» (Из книги «Дневник путешествия в Россию»)
«Решающим
в моей жизни была Россия… Россия стала в определенном смысле основой моей жизни
и мировосприятия. Она сделала меня тем, что я есть; внутренне я происхожу
оттуда, родина моих чувств, мой внутренний исток — там…».
Австрийский
поэт называл Россию «страной, граничащей с Богом».
«Сентябрь
и октябрь — наихудшие месяцы русского года, особенно петроградского года. С
тусклого, серого неба в течение все более короткого дня непрестанно льет
пронизывающий дождь. Повсюду под ногами густая, скользкая и вязкая грязь,
размазанная тяжелыми сапогами и еще более жуткая чем когда-либо ввиду полного развала
городской администрации. С Финского залива дует резкий, сырой ветер, и улицы
затянуты мокрым туманом. По ночам — частью из экономии, частью из страха перед
цеппелинами — горят лишь редкие скудные уличные фонари» (Из
книги «Десять дней, которые потрясли мир»).
«Десять
тысяч крестов московских церквей все еще сверкают на солнце. На кремлевских
башнях по-прежнему простирают крылья императорские орлы. Большевики или слишком
заняты другими делами, или просто не обращают на них внимания. Церкви открыты;
толпы молящихся усердно прикладываются к иконам, нищим все еще порой удается
выпросить милостыню. Особенной популярностью пользуется знаменитая часовня
чудотворной Иверской божьей матери возле Спасских ворот; многие крестьянки, не
сумевшие пробраться внутрь, целуют ее каменные стены.
Как
раз напротив нее на стене дома выведен в рамке знаменитый ныне лозунг: «Религия
— опиум для народа». Действенность этой надписи, сделанной в начале революции,
значительно снижается тем, что русский народ не умеет читать» (Из
книги «Россия во мгле»).
«Ленин. Я полагаю, что это новый всемирный герой. Если мир перейдет к диктатуре пролетариата, а я предполагаю, что он перейдет, то его величию предела не будет. Еще один Вашингтон. Еще один Кромвель. Россия уже не справляется с его славой. Его статуи и картины настолько многочисленны, что создают особую атмосферу. Только в Москве так много его бюстов и статуй, что они, похоже, составляют заметное дополнение к населению. Примерно так: население Москвы — без статуй Ленина — 2 000 000, со статуями Ленина — 3 000 000».
Мне кажется, что русские ничего не делают, кроме как едят, и я перенял этот обычай».
«Чтобы по-настоящему увидеть Россию, не
следует ехать туда туристом. Надо выучить язык и путешествовать в одиночку без
сомнительной опеки государственных гидов. В противном случае путешественник с
мало-мальским знанием истории оказывается в недоумении: большинство
исторических событий видоизменились в трактовках до неузнаваемости, настолько
они подправлены марксизмом и целесообразностью».
«Очевидно,
Советы озабочены не столько атеизмом, сколько тем, как бы, свергнув одного
Бога, превознести другого - Человека - и утвердить идеальный Рай здесь и
сейчас. Небеса на земле, Ленин как икона, и хор ангелов Коммунистической
партии. Нет народа более исконно религиозного, чем русские, - просто ныне они
обратили свою веру в новом направлении».
«За
великим неуважением к отдельному человеку здесь стоит великое уважение к
человеку вообще, длящемуся из века в век поверх отдельных человеческих жизней и
созидающему великое».
«Возвращаюсь
к москвичам. Иностранца поражает их полная невозмутимость. Сказать «лень» — это
было бы, конечно, слишком… «Стахановское движение» было замечательным
изобретением, чтобы встряхнуть народ от спячки (когда-то для этой цели был
кнут). В стране, где рабочие привыкли работать, «стахановское движение» было бы
ненужным. Но здесь, оставленные без присмотра, они тотчас же расслабляются. И
кажется чудом, что, несмотря на это, дело идет. Чего это стоит руководителям,
никто не знает. Чтобы представить себе масштабы этих усилий, надо иметь в виду
врожденную малую «производительность» русского человека» (Из
книги «Возвращение из СССР»).
«Критиковать
Советский Союз не трудно, тем более что хулителям это доставляет благосклонное
признание. В Советском Союзе есть неполадки внешнего и внутреннего порядка; их
легко обнаружить, их не скрывают. Однако тот, кто подчеркивает недостатки
Союза, а о великом, которое можно видеть там, пишет в подстрочном примечании,
тот свидетельствует больше против себя, чем против Союза» (Из
книги «Москва 1937»).
«Русских
учат, воспитывают и призывают верить в то, что их правительство хорошее, что
все его действия безупречны и что обязанность народа – помогать правительству
двигаться вперед и поддерживать его во всех начинаниях. В отличие от них,
американцы и англичане остро чувствуют, что любое правительство в какой-то мере
опасно, что его должно быть как можно меньше, что любое усиление власти
правительства – это плохой признак, что за правительством надо постоянно
следить и критиковать его, чтобы оно всегда было эффективным».
«В
России о будущем думают всегда. Об урожае будущего года, об удобствах, которые
будут через десять лет, об одежде, которую очень скоро сошьют. Если какой-либо
народ и может из надежды извлекать энергию, то это именно русский народ…» (Из
книги «Русский дневник»).
«Тому,
кто видел скудные витрины московских магазинов, трудно поверить, что русские
имеют атомное оружие».
«Радиоприемники очень дешевы в Советском
Союзе, но свобода пользования ими ограничена: можно либо слушать Москву, либо
выключить радио».
«Советский
Союз все 40 лет, прошедших после революции, направлял усилия на развитие
тяжелой промышленности, не уделяя никакого влияния товарам потребления. В таком
случае можно понять, почему они первыми предложили на международный рынок
воздушного сообщения самый большой в мире самолет, и в то же время у них не
хватает обуви для населения».
вобще не то
ОтветитьУдалить