«Жизнь и судьба»: почему запрещали знаменитый роман

 

  Ровно 65 лет назад – 23 мая 1960 года — Василий Гроссман заключил с редакцией журнала «Знамя» договор о публикации своего романа «Жизнь и судьба». Однако роман не опубликовали. Рукопись книги, над которой писатель работал много лет, все копии, черновики и даже копирки, как человека, арестовали. И произошло это не в сталинские времена, а во времена Хрущёва. 

  Случай был уникальный – автор был на свободе, а под тюремным замком томилось его литературное детище. К счастью, несколько копий всё же уцелело. Роман был опубликован только в 1988 году.

 

  Роман Василия Гроссмана «Жизнь и судьба» – это продолжение романа «За правое дело». Обе книги посвящены событиям Второй мировой войны. Основной сюжет сосредоточен вокруг Сталинградской битвы, но не исчерпывается одной только военной темой. Почему же роман не был опубликован? 

   Судьба романа «За правое дело» оказалась непростой. Книгу около четырех лет не печатали, ее приходилось переписывать, перестраивать... В 1952 году она все же была опубликована в журнале «Новый мир». Однако в январе 1953 года в центральной прессе открыто начало обсуждаться антисемитское «дело врачей». Книга, где была намечена еврейская тема, как и ее создатель, носивший еврейскую фами­лию, оказались под шквалом критики. Впрочем, вскоре после прекращения дела врачей все утихло, а впоследствии роман «За правое дело» был многократно переиздан. 

  Еще более драматическая биография у второй части дилогии — романа «Жизнь и судьба». В первой половине 1960 года, когда «Жизнь и судьба» была близка к завершению, Гроссман отнес ее Александру Твардовскому, главному редактору «Нового мира». Тот не рекомендовал Гроссману даже пытаться напечатать свою работу. Тогда автор обратился к редактору журнала «Знамя» Вадиму Кожевникову. Роман был принят к рассмотрению, с Гроссманом был заключен издательский договор, ему был выплачен аванс. 

  В декабре 1960 года в «Знамени» состоялось обсуждение рукописи. Все присутствовавшие на заседании единогласно выступили против публикации романа, назвав его «идейно порочным». Автор, не присутствовавший на заседании, был уведомлен об этом по телефону. 14 февраля 1961 года сотрудники КГБ конфисковали у Гроссмана экземпляры романа. Также роман был изъят из редакции «Нового мира» и, вероятно, из «Знамени». 

  Что же вызвало у критиков романа такое возмущение? И что вынудило советское руководство пойти на такую меру, как арест рукописей? Причина тому — мощнейшая обличительная сила этого романа, его политическая проблематика. 

  Стоит отметить, что перечень тем, которые затронул Гроссман, не следует воспринимать как список табу, существовавших на протя­жении всей советской эпохи. Политика СССР менялась. Соответственно, менялись черты литературного процесса и цензурные огра­ничения. Многие высказывания, кото­рые были допустимы в один период, оказывались под запретом в другой. Порой изменения происходили настолько быстро, что уследить за ними оказывалось трудно даже опытным литераторам и руководи­телям творческих организаций.

   Параллели между Советским Союзом и гитлеровской Германией. Пожалуй, это главная причина запрета романа. В «Жизни и судьбе» два антагонистических режима, нацистский и большевистский, уподоблены друг другу. Оба они основаны на нетерпимости к инакомыслию, репрессивной политике, преклонении перед вождем и фальсификации истории. Эти параллели не просто намечены пунктиром — Гроссман настаивает на сходстве тоталитарных систем. 

  Тема антисемитизма. Одна из важнейших тем романа — холокост. Гроссман раскрывает ее в целом ряде глав. Он не ограничивается описанием лишь антисемитизма нацистов – те же пороки он обнаруживает в советском обществе. 

  Писатель подверг критике идея построения социализма, поскольку социализм – это политическая программа, которая претендует на достижение всеобщего блага. Но всеобщее благо, по Гроссману, недостижимо без принесения жертвы. Поэтому в идее блага заложена идея насилия над тем, кому это благо обещано. 

  Гроссман во время Великой Отечественной Войны дошел до Берлина. Поэтому он видел её изнутри. Но в его романе она превратилась в неудобную правду. Настоящими героями «Жизни и судьбы» стали простые бойцы и командиры – как правило, не выше полковника. Наоборот, высшее офицерство часто представлено с нескрываемой антипатией, причем как вымышленные герои, так и реальные люди. Особенно подробно Гроссман пишет о жестокости и распущенности маршала Чуйкова. 

  Авторитет партии в СССР был непререкаем. Советская литература признавала, что частные ошибки могут быть допущены и самым верным членом партии, но он обязательно преодолеет их. У Гроссмана – не так. Сомнения искренних партийцев кончатся для них плохо, а судьбы многих лицемеров, наоборот, сложатся удачно. 

  Гроссман в романе не осуждает политические репрессии как таковые, они – ожидаемая и закономерная составляющая сталинской системы. Однако никакие закономерности не оправдывают то, что осужденные по политическим делам – пусть даже виновные люди – в ГУЛАГе оказывались лишены права на человеческое достоинство. Их статус не просто был ниже статуса уголовников: настоящие преступники – убийцы, воры и насильники – имели над политзэками почти полную власть. 

  В романе достаточно много отсылок к трагическим событиям 1920–30-х годов. Даже после ХХ съезда КПСС, на котором Никита Хрущев публично осудил политику Сталина, поднимать эти темы не позволялось. Культурно-политическая ситуация изменилась осенью 1961 года, после XXII съезда КПСС, когда начался новый виток так называемой десталинизации. 

  Была бы судьба гроссмановского романа счастливее, если бы рукопись была представлена редакторам после XXII съезда. Точного ответа дать, конечно, нельзя, но скорее всего нет. Роман был опубликован только в 1988 году.