Сталин и писатели: от драмы до трагедии

 

  18 декабря родился Иосиф Виссарионович Сталин. Масштаб этой личности в мировой истории и, тем более, в истории России таков, что никого рядом с ним – по величию, по мощи, по значению и по вызываемым эмоциям из числа фигур, по крайней мере, ХХ века – представить просто невозможно. 

  Сегодня личность Сталина оценивается очень неоднозначно. Однозначного мнения тогда и сейчас придерживались и придерживаются лишь писатели и поэты, ведь именно в годы правления Сталина судьбы выдающихся, великих гениев той эпохи переживали самые острые сюжеты, вытекающие в психологические драмы и трагедии… И образ вождя был для каждого из них отнюдь не героическим. Приведем примеры.

 Сталин и Максим Горький   

  Дружба писателя с вождем была прочной, но не долгой. Для Сталина Максим Горький был не простым, а пролетарским писателем. Впрочем, дружба эта была построена на взаимной выгоде — Сталину нужен был русский глашатай с мировым именем, и таким литературным авторитетом в то время был именно Горький. Цели Горького были проще — стать «хозяином» русской литературы, возглавить союз писателей России и сделаться самым читаемым писателем в России. 

 

  Их сотрудничество началось с широких жестов со стороны власти — в честь Горького почти в каждом городе переименовывали улицы, а в Москве — главную магистраль. Нижний Новгород стал называться Горьким. А самый широкий жест Сталина немного шокировал не только деятелей культуры и искусств, но и самого Горького — знаменитый МХАТ им. Чехова переименовывается в МХАТ им. Горького. 

 

  Понимал ли писатель, что так называемая дружба так быстро перерастет в зависимость, и что за такой внезапно пропагандируемый культ Горького в советской России нужно будет отрабатывать…И вскоре протрезвевший писатель понял, что он на крючке. 

  

  Разрывом в их дружеских отношениях был негласный отказ Горького написать биографию Сталина, тогда как опыт мемуариста у писателя был. Были и другие версии и связаны они были с внезапной смертью абсолютно здорового сына Горького — Максима. Официальная версия смерти — воспаление легких. Неофициальных версий было много, одна из них — ликвидация сына с целью давления на Горького. 

 

  Это был тот самый взрыв, протест писательской мысли, который нарастал с годами. И когда Сталин узнал, что его биография у Горького не получается, а потом и вовсе приостановлена в связи с нежеланием последнего писать о нем, отношения их были разрушены. Горький был автоматически изолирован от литературного движения, вычеркнут из «свиты короля». Более того, они больше не созванивались и не встречались, а совсем скоро по просьбе Сталина была сфабрикована лживая статья о деятельности Горького. Возмущенный и затравленный Горький немедленно потребовал паспорт и позволения выпустить его за границу, но естественно никто его из страны выпускать не собирался. Жить ему оставалось меньше года. 

 

  27 мая 1936 г., после посещения могилы сына, Горький простудился на холодной ветреной погоде и заболел, а 18 июня скончался у себя на даче в Горках. Вскрытие проводилось сразу же после кончины прямо на обеденном столе дачи, мозг был увезен в Институт мозга, а останки тут же кремировали для захоронения у Кремлевской стены. Хоронили его с почестями народного писателя. Был ли Горький ликвидирован — об этом мы уже никогда не узнаем… 

 

Сталин и Осип Мандельштам  

  В отличие от большинства из всей «пишущей братии», Осип Мандельштам никак не подходил на роль «главной жертвы сталинизма». Более того, ему прощалось то, что обычно Сталин никому не прощал. В ноябре 1933 г. поэт, яростно ненавидевший Сталина, написал пасквильный памфлет в стихах о вожде, оскорбительный для его чести и достоинства:

Мы живём, под собою не чуя страны, 

Наши речи за десять шагов не слышны.

Только слышно кремлёвского горца –

Душегуба и мужикоборца…  

  Его арестовали спустя шесть месяцев, в мае 1934 года. Вместе с арестом провели целую серию обысков на наличие стихов, порочащих личность Сталина. Жена поэта Надежда Мандельштам впоследствии писала: «Тогда никто не сомневался, что за эти стихи он поплатится жизнью». Но поэта не расстреляли, а сослали на три года в отдалённый уральский городок Чердынь. 

 

  «Изолировать, но сохранить», — такое указание в отношении Мандельштама дал сам Сталин. Необычным было и то, что жене поэта разрешили сопровождать мужа для совместного проживания в месте ссылки. Спустя некоторое время Надежда Мандельштам обратилась лично к Сталину с телеграммой, заключавшей просьбу перевести их в другой, более цивилизованный город. Дело было вновь пересмотрено, и такое разрешение Мандельштамам было дано. Мандельштамы поехали в Воронеж, где находились до 1937 г., то есть до конца ссылки. 

 

  Но понимающий Мандельштам, что его мышление, его стихи не вписывались в «гармонию» советской идеологии, уже совсем скоро будет повторно отправлен в лагеря. На сей раз его осудили сроком на пять лет с формулировкой «за контрреволюционную деятельность». Через четыре месяца, 27 декабря 1938 г. Мандельштам скончался в больнице для заключённых.

 Сталин и Борис Пастернак

  С преемником Ленина Пастернак первый раз и последний встретился на Воздвиженке, 5 – в доме, где сейчас музей архитектуры, а в двадцатые годы помещался ЦК партии большевиков во главе с Генеральным секретарем Сталиным. Иосиф Виссарионович, в юности сочинявший стихи, одно из которых попало в грузинскую хрестоматию, пригласил в ЦК Есенина, Маяковского и Пастернака. С каждым беседовал отдельно об одном: просил переводить грузинских поэтов, говорил, что они должны взять на себя роль «глашатаев эпохи». Пастернак последовал совету, с вдохновением переводил с грузинского и стал лучшим другом поэтов Грузии. 

 

  Наверное, это одна из причин того, что Бориса Леонидовича при жизни Сталина, считавшего поэта «небожителем», ни разу не допрашивали на Лубянке, не арестовывали. 

 

  Второй раз услышал Пастернак голос Сталина по телефону. Это случилось после ареста Мандельштама за стихи, разлетевшиеся по Москве и достигшие ушей на Лубянке. После того телефонного звонка, Пастернак становится храбрее и 11 сентября 1935 г.  пишет письмо Сталину с просьбой освободить мужа и сына А. Ахматовой. Реакция Сталина была незамедлительной — мужа и сына Ахматовой тотчас освободили. В декабре Пастернак шлёт в подарок Сталину книгу переводов «Грузинские лирики» и в сопроводительном письме благодарит за «чудное молниеносное освобождение родных Ахматовой». 

 

  Позже отношения Пастернака с вождем были абсолютно прохладными. Но именно Пастернак был первым поэтом в советской литературе, написавшим два стиха восхваляя вождя. По свидетельству Корнея Чуковского и Надежды Мандельштам, Пастернак «просто бредил Сталиным». 

 

  Любопытно, что уже после смерти вождя Пастернак был единственным, кто находился в списке самых потенциально возможных кандидатов на премию Нобеля, и когда он ее получил, ему порекомендовали от нее отказаться, ссылаясь на политический подтекст этой награды. 

 

  Следует отметить, что такой масштабной травли со стороны властей, из-за которой Пастернак окончательно подорвал свое здоровье при Сталине не было. Она была уже после его смерти, ведь, по сути Пастернака морально «добивали» все те — «белые и пушистые», кто упрекал вождя в кровавых репрессиях, травле и жесткой цензуре в области искусства и культуры. И делали они это также весьма цинично, лишая писателя самого главного — народного признания.

 Сталин и Анна Ахматова

  Анна Ахматова принадлежала к числу самых любимых поэтов дочери вождя Светланы. Этому предшествовала известная легенда, согласно которой Сталин однажды увидал, что его дочь — ей было тогда четырнадцать лет — переписывает какой-то рукописный текст в свою тетрадку. Он спросил: что это? Светлана сказала, что это стихи Ахматовой, которые ей очень нравятся.«А зачем переписывать? — будто бы удивился вождь. — Если они тебе нравятся, возьми книгу и читай». Светлана объяснила, что книги Ахматовой — редкость. К тому же они, кажется, запрещены. Узнав, что его дочь читает запрещенную литературу, Сталин выразил дочери свое неудовольствие. Но Светлана пылко защищала любимую поэтессу и как будто даже убедила отца сменить гнев на милость. 

 

  Прямым следствием этой семейной сцены будто бы и явился внезапный поворот в судьбе Ахматовой: выход в свет после долгого молчания ее новой книги и даже попытка выдвинуть эту книгу на Сталинскую премию.Так оно было на самом деле или не так, теперь уже не узнать. Но некоторые бесспорные факты подтверждают, что легенда эта (если даже это легенда) возникла не на пустом месте. 

 

  5 января 1940 г. Ахматову торжественно приняли в Союз советских писателей. Из Москвы прислали единовременную выплату — 3000 рублей, повысили пенсию до 750 рублей, обещали квартиру. После долгих лет нищеты начинался как будто новый период обеспеченности и возможности получить какие-то материальные блага. Все это, конечно, могло произойти только по прямому указанию «сверху». 

 

  Биографы Ахматовой объясняют это тем, что осенью 1939 г. на приеме в Кремле в честь награждения орденами большой группы писателей Сталин спросил про Ахматову и поинтересовался, почему она не печатается. Разумеется, одной такой реплики вождя было вполне достаточно, чтобы обстоятельства Ахматовой вдруг так резко переменились. 

 

  О том, что Ахматова была в поле зрения Сталина свидетельствует еще один факт – 28 сентября 1941 г., по специальному распоряжению правительства, из блокадного Ленинграда вывезли на военных самолетах некоторых ученых, деятелей культуры, писателей. Список писателей составлял А. Фадеев. Ахматова была включена в него по личному указанию Сталина. Легенда о том, что именно Сталин спас ее от смерти, нравилась Ахматовой. 

 

  Но совсем скоро переменчивое отношение Сталина к поэтессе снова отразится на ее судьбе. В то время английские и американские издания, а также литературные организации стали уделять творчеству Ахматовой и ей лично чрезвычайно много внимания. По слухам, сам Уинстон Черчилль обожал стихи Ахматовой. На стол Сталина раз за разом, снова и снова ложились доносы о том, что Ахматова — враг народа, что ее деятельность антисоветская, и что англичане уговаривают ее эмигрировать в Англию, где к ней, якобы будут относиться с должным уважением… Мнительному Сталину эту не понравилось.

 

  28 августа 1949 г. в Фонтанный Дом, где живет Ахматова, являются сотрудники НКВД с ордером на арест мужа поэтессы – Николая Николаевича Пунина. Его уводят — на этот раз уже навсегда. Следующий ход Лубянки: спустя три месяца арестован сын Лев, сын поэтессы. Следователь выколачивает из него сведения о «чуждом пролетарскому государству» социальном происхождении его матери. Ахматова уничтожает семейный архив, сжигает фотографии, письма. 

 

  Материалы, относящиеся к Ахматовой, из дела Л.Н. Гумилева выделяют в особое производство. Из Пунина выбивают признания, дающие основания для ее ареста. Она, разумеется, об этом не знает, но чувствует, что над нею нависла смертельная угроза и спасать надо уже не только Льва, но и себя. Пишет и публикует в «Огоньке» стихи о Сталине. Попутно отправляет очередное письмо-прошение на имя Сталина о помиловании сына. Но в этот раз оно остаётся без ответа. 

 

  13 сентября Особое совещание при МГБ СССР «за принадлежность к антисоветской группе, террористические намерения и антисоветскую агитацию» приговорило Л.Н. Гумилева к десяти годам строгого режима. Решение вождя было принято в классическом сталинском, стиле: сына не выпускать, а мать — не трогать. Но «не трогать» физически… А так — на целых три года творчество Ахматовой вновь остается незамеченным для издателей. Её снова перестали публиковать. Из Союза писателей исключили. 

 

  За месяц до смерти вождя об Ахматовой снова вспомнили. В виду ее бедности и старости «сверху» было дано распоряжение возобновить работу издательств с поэтессой. Но 5 марта 1953 г. умирает Сталин и властям уже не до книжек и уж тем более не до состарившейся королевы русской поэзии. 

 

  Совершенно мистически Ахматова переживет вождя на 13 лет и умрет в этот же день, как и Сталин — 5 марта. Только в 1966 г.

 

  Не менее трагичны судьбы других писателей и поэтов: доведенные до самоубийства Марина Цветаева и Владимир Маяковский, самоубийство (или убийство) Сергея Есенина, затравленный советской властью Михаил Булгаков, лишенный средств к существованию Михаил Зощенко, униженный Илья Эренбург и много-много других прекрасных писателей и поэтов. 

 

  Мог ли Сталин поступить иначе? — наверное нет. «В стране может быть только один властитель умов и душ». Да, конечно, могут и должны быть писатели, журналисты, публицисты, памфлетисты и другие работники идеологического фронта. Но никто из них не смеет иметь свой, особый взгляд, отличный от единственно правильного — сталинского. 

 

  И всех, кто возражал, бунтовал, противился, не прогибался, всех их ждала незавидная участь. Судьба каждого из них в борьбе за свободу слова и отстаивания своего личного мнения была в руках  Сталина. И жизнь советских писателей и поэтов была полна отчаяния, страха и опасности, преисполненная драмой и трагедией.